Эта земля — все, что он хочет, размеренно повторял он себе, гоня прочь теплый и милый образ Бетти Листер. Все, что хочет…

Но у него есть еще Кати, напоминал себе Келл. Ее крепостные стены разрушены. Она больше не неприступна. Любовь к его маленькой подопечной начала просыпаться в нем. Он так долго подавлял в себе любовь — поклялся никогда больше не искать ее, — но, что бы, ни обещал он себе, привязанность к Кати оказалась сильней. Кати требовалась любовь, и у Келла не было другого выбора.

Но он не собирался распространять свою любовь на Бетти. Позволить себе любить женщину… подставить себя той опасности, с которой он поклялся больше не встречаться? И подвергнуть Кати риску стать ребенком неудачного брака? Он намеренно позволил другому маленькому личику возникнуть в памяти, и боль воспоминаний сжала его сердце. Он знал, что никогда не позволит Кати испытать эту боль. Никогда.

А лицо Бетти по-прежнему рисовалось перед ним на звездном небе. Тоскующее, любящее, беспомощное…

Он может полюбить ее. Господи, он может полюбить ее. Тело Келла окаменело в спальном мешке. Он обнаружил, что его взгляд прикован к дому. Там Бетти. В пяти сотнях ярдов. Бетти, мягкая, уступчивая, любящая, готовая отдать себя без остатка. Он знал без всяких слов, каких усилий стоила ей попытка соблазнить его. Он оттолкнул ее, как оттолкнул бы шлюху, но он всем сердцем знал, что Бетти выше подобных подозрений. Похоже… она невинна?

Ну, невинна она или нет, но он оттолкнул ее со всей грубостью, на какую способен. Оттолкнул потому, что иное грозило в ближайшей перспективе лишь дополнительной болью. Лишней бедой.

Келл тщательно строил для себя полнокровную и приятную ему жизнь. У него есть земля, скот и работа, которую он любит.

А сейчас еще Кати — чтобы любить и защищать.

Господи, этого достаточно для любого человека, который перенес то, что досталось ему. Этого должно быть достаточно. Бетти не знает, что она просит. Не может знать. Стены, которые возвел Келл, скреплены годами боли и разочарований. Он не может позволить разрушать их сейчас. Не может позволить этого девчушке, которая думает сердцем, а не головой.

Безумие, безумие, безумие.

Если бы только он мог уснуть! Сердце Келла разрывалось от отчаяния, которое копилось годами. Он снова посмотрел на отдаленный коттедж. Возникло желание выбраться из своего мешка, подбежать к коттеджу, войти прямо в спальню Бетти и подхватить на руки ее нежное тело. Превратить себя Бетти и Кати — и даже странных валлаби, опоссума и ехидну — в единую семью.

С радостным сердцем принять любовь Бетти.

Желание было сильным, почти неодолимым.

Но ночная птица закричала снова, и ее жалобный крик вернул Келла к реальности.

На этом пути не может быть радости. Боже, неужели он до сих пор не выучил этот урок?

Однажды я свалял дурака, злобно говорил он себе, отворачиваясь от коттеджа. Один раз. Этого достаточно. Охлади голову, Келл Халлам, и отправляйся отсюда к черту как можно быстрее.

Беги, пока сердце не взяло свое — пока не принял решения. О котором будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

Глава десятая

Еще не было восьми часов, когда Келл и Кати уехали от Бетти.

— Я обещал вернуться к полудню, — объяснял Келл племяннице, когда та начала бурно протестовать. — Нам нужно собрать сено и…

— Мистер Крейг может собрать сено, — протестовала Кати. Она сидела на кухне Бетти и без всякого интереса ела яйцо всмятку. — Он всегда собирает. Почему сегодня ты должен?

— Мистер Крейг все еще в отпуске, — спокойно сказал Келл. — Доедай свое яйцо, Кати. Нам нужно ехать — пора.

Келл едва смотрел на Бетти, а она едва смотрела на него. Воспоминания прошедшей ночи были слишком свежи для обоих. Приготовив завтрак, Бетти оставила их одних и поработала со своими животными, пока Келл и Кати не собрались уезжать. Затем нехотя подошла к машине, чтобы попрощаться.

В этот момент Кати повисла на шее у Бетти и ударилась в слезы.

— Я никогда тебя не увижу, — всхлипывала она. — Никогда.

— Обязательно увидишь. — Бетти прикусила губу, мучаясь от боли в голосе девочки: это разрывало и ее сердце. Каким-то образом Бетти заставила себя посмотреть на Келла. — Что, если я приеду к тебе через несколько недель и возьму Кати на ночь — если она захочет? — Она вытерла детские слезы. — Дядя Келл разрешит тебе? — спросила она ребенка.

Кати повернула заплаканное лицо к Келлу.

— Можно мне, дядя Келл? — Потом нахмурилась. — Но… разве я буду одна? Может быть, ты тоже захочешь приехать, дядя Келл?

— Я обычно занят на ферме, Кати, — проговорил Келл, осторожно забирая девочку у Бетти и поднимая на руки. В этот момент Кати казалась щитом, преградой, разделявшей мужчину и женщину. Тем, на что они могли смотреть, чтобы не смотреть друг на друга. — Но я не вижу причин, почему тебе не навещать Бетти, — успокоил он девочку. — Это очень мило со стороны Бетти.

Мило.

Могло бы быть мило, уныло подумала Бетти. Но слова Келла звучали равнодушно. Холодно и безрадостно.

Бетти прикусила губу, борясь со слезами, застилающими глаза.

— Возможно, мне не удастся привезти тебя сюда, Кати, — предупредила Бетти. Отчаяние грозило захлестнуть ее. — Я не владею этой фермой. Но, как бы то ни было, я приеду к тебе примерно через месяц, Колокольчик, — пообещала она.

Брови Келла нахмурились.

— Ты определенно уедешь с этой фермы?

— У меня нет выбора. — И когда Келл открыл рот, чтобы что-то сказать, Бетти остановила его, покачав головой. — Нет выбора. Я обещала тебе не выходить замуж за Лайла — и я не отступлю от своего слова. Даже ради моих животных.

— Но… Бетти, у тебя не будет неприятностей с Лайлом? — Голос Келла пробился сквозь ее жалость к себе, и Бетти была вынуждена заморгать, чтобы сосредоточиться на его словах.

Лайл… она совсем забыла о Лайле.

— Нет-нет. Все прекрасно. — Она проглотила ком в горле. — Вам лучше ехать. Сено… скот…

— Да… Скот нужно кормить. — Келл покачал головой, словно стряхивая дурной сон. — Пора ехать. Спасибо за гостеприимство, Бетти.

Это были его последние слова. Кати уместилась на заднем сиденье — и последовало долгое молчание. Келл и Бетти смотрели друг на друга из противоположных углов машины.

Звенящая тишина.

Потом они уехали. Бетти осталась наедине со своим будущим.

Келл уехал с чувством ужасной потери. Ему предложили что-то драгоценное, что другие мужчины приняли бы с распростертыми объятиями — но не он…

Он в ответ отвернулся. Ответил грубым отказом. Только так он мог поступить.

А жертва отказа, Бетти, чувствовала себя именно жертвой.

Она чувствовала себя жестоко избитой — с синяками на душе. Что дальше?

Что же действительно дальше?

Следующие несколько дней прошли в тоске и печали. Бетти переоценивала всю свою жизнь и пыталась подготовиться к грядущим переменам.

Она не сможет остаться здесь. У нее просто нет денег, чтобы оплатить аренду. А если ей придется переезжать…

Ее последний большой кенгуру был выпущен на волю, а маленькие валлаби готовы приступить к акклиматизации в буше. Если она начнет акклиматизацию здесь, ей придется остаться еще на пару месяцев, пока зверьки не смогут обходиться без нее. А она не сумеет оплачивать аренду так долго.

Итак, после нескольких дней душевных мук она усадила в клетку своих маленьких питомцев и отвезла их по побережью на юг — путешествие в пятьдесят миль, — туда, где одна пожилая чета держит питомник, подобный ее. Эти люди помогали ей учиться. Они были друзьями — были рады видеть ее и расстроены неудачей с ее питомником.

— О, Бетти, ты так старалась, — с грустью говорила Эдна Уолтер, помогая Бетти выгрузить из машины маленьких зверьков. — Это несправедливо.

— Я знаю, — согласилась Бетти. Она взяла двух маленьких валлаби на руки, обняла их и выпустила в их новый дом. — Но это не помогает. Я рада уже тому, что вы можете забрать их.